День забыл потушить свет. Он оставил зажженными фонарные столбы, маленькие лампочки в небе, отражения фар в окнах домов. Но день ушел, оставив свой пост Живой тени. А она, не спеша, с нескрываемым удовольствием, начала накрывать город своими большими крыльями, вселяя страх в темные переулки, ржавые лестничные пролеты, разбитые створки окон.

Страх, как паутина, начал поглощать шаги одиноких прохожих, завывания ветра в старых подворотнях. Вот страх добрался до живых домов, закрывая за собой окна и захлопывая плотнее двери. Он медленно ползет по лестницам, поднимаясь все выше, выше. Он достиг чердаков, распугал спавших там котов - и ночь на мгновение наполнилась криком загнанных в угол душ.

Все стихло.

Небо закрыло свое окно, и город окунулся во мрак. Темно. Город пуст, только слышна поступь страха: он идет медленно, заставляя сумрачные тени огня плясать на матовых стенах странные, фантастические танцы, идет, открывая закрытые окна, вскрывая заколоченные двери человеческих сердец. Он заставляет думать о жизни, о том, что человек - это всего лишь крупица в мелком песке безбрежного океана, что людям свойственно бояться, ведь если человек не имеет чувств, то он мертв.

Город брошен, как старый город - призрак, он наполнен воспоминаниями из снов, бездушным ветром, играющим с перекати-полем, скрипами старых сапог, позвякиванием блестящих шпор и, конечно, страхом. Он тот, кто заставляет повышаться в крови адреналин, наркотик для людей, ходящих по лезвию бритвы. Страх - это грань зеркала, невероятная, фантастическая, нереальная, пахнущая пылью “домов с привидениями”. Но нет, страх уже давно исчез - и его место заняло чувство сознания, точнее, осознание четкой реальной действительности (нереальной).

Виды города мелькают перед глазами, как фотографии на слайде. Нарастает частота мелькания: быстрее, быстрее, быстрее - стоп. Тихо, сердце приобретает спокойный ритм. Теперь город движется в замедленной съемке, приближаясь все ближе и ближе.

Странно: здесь нет теней, чисто, металлический запах будущего, ощущение нечто глобального, космического, нет людей, только бледные бесформенные оболочки, медленно плывущие в пространстве и времени. Издалека, откуда-то с окраины города, доносится непонятный ритмичный звук падающих весенних капель. Он становится все громче и громче, перерастая в прерывистый гул, наполняющий все тело. Сознание начинает теряться во времени, легкое головокружение, вызванное ударами пульса в висок, приводит в состояние невесомости. Далекий гул придвинулся вплотную, и уже здесь, в самом себе, он замедлил свой сердечный ритм, ускоряющийся с каждой секундой. Город начал кружиться перед глазами, как морская воронка, вызванная кратковременным вихрем.

Все стихло. Сознание начало приходить в себя, чувства, похоже, стали приводить друг друга в обыденное состояние. Вроде бы все стало как прежде. Только... Устремив взгляд в бесконечность, зрачки стали фиксировать небольшое движение среди стен домов, занавесок окон. Город проснулся. Но люди?! Их нет, видны только небольшие металлические предметы (очень похожие на блестящих роботов), совершающие подобие телодвижений, - своеобразные игрушечные солдатики и машины. Но они живут! Вот проехал небольшой грузовик (по их меркам), чуть дальше, у магазина, остановилась пара пикапов, и две семьи с радостью прошли внутрь.

Стало темнеть. Город накрылся серым грозовым небом, пошел дождь, обыкновенный дождь, падающий вниз под флейту ветра и собирающийся в небольшие прозрачные ручьи, бегущие по тротуарам... Все обыденно и реально до последнего штриха в панелях домов и в лицах “людей”.

Стон. Он разрывает перепонки ушей, ввергая сознание в круговорот времени и пространства. Перед глазами встают совсем обычные образы, но их смысл - теряет свои рамки, разрастаясь в нечто глобальное и бесформенное: космические часы, стрелки которых отсчитывают секунды каждой человеческой жизни, лестница в небо, как эскалатор, все идущая и идущая снизу вверх, старые потертые фотографии, пробегающие всю жизнь и Город. Вот летят застывшие фрагменты домов с чердаками, детские дворики с новыми качелями, чистые зеленые скверы, дороги, уводящие машины в бесконечность.

Прошло минут пятнадцать, сознание опять вернулось в свою телесную клетку, но... Есть одно но: город постарел, он уже другой, чуть бледный, только это все тот же город нереальных снов, в котором стерты границы между сознанием и реальностью, каждая дверь открывает окно в жизнь, не в прямом смысле, а ведет по туннелям сквозь материальные образы снов, заставляя все тело чувствовать заново, может и в первый раз, запах, пульс стен, ритм сердца, смысл и время жизни нового приоткрытого городка - отражения сознания...

Город постарел. Издалека вдоль самой широкой улицы двигается к центру странное бесформенное пыльное облако, вобравшее в себя весь прах прожитых им лет. Страшно. Оно накрывает собой предметы - и они становятся невидимыми под оболочкой пыли. Похоже, что они теряют свою значимость и расщепляются на атомы, тем самым, наполняя собой облако. Небо заслоняется им, превращаясь в тяжелую, черную тучу, озлобленно поедавшую все на своем пути. Город исчез, в радиусе пяти метров существует только прожорливые столбы пыли. Вот они протягивают свои отростки все ближе, ближе...

Темно. Где-то капает кран. Стен не видно. Там, где должно быть небо, только фосфорное сияние заросшего травой потолка. Глаза потихоньку привыкают к темноте. Несколько шагов вперед - и нащупывается шершавая каменная кладка. Слабое попискивание - крысы. Ощущается теплое, но в то же время и пугающее касание их потных шкурок. Щелчок. Инстинктивно все тело поворачивается назад и приседает. В темноту проступают крупицы матового сияния, отвоевывая сантиметр за сантиметром. Сияние выводит на небольшой островок, плавно покоящийся в воздухе. Рядом две лестницы: вверх и вниз. Та, что вниз: из черно-зеленого мрамора, тянется приблизительно один километр и врезается в туман, выбрасывающий время от времени вверх бесформенные щупальца. Та, что вниз, из серого в трещинах мрамора, по винтовой поднимается к небольшому бирюзовому сиянию. Сознание противится повышающейся высоте, но подчиняется приказу: “Вверх”.

Остается метров двадцать и уже слышится чей-то церковный голос, ведущий обеденную мессу. Вобравшись на “твердую” почву, оказываешься в бесстенном помещении, освещенным синей лампой. Это церковь, единственная церковь города, чей голубой крест сливается с небом в ясную, солнечную погоду. Стены (они все-таки есть) - экраны прозрачных телевизоров, показывающих жизнь каждого человека, каждой вещи, находящегося или проходящего вдоль стен храма. Сейчас идет дождь, и поэтому на экранах появляется горизонтальные шершавые полосы. Дверь. Где Дверь? Глаза устремляются на ее поиск, и замечают вертикальную металлическую трещину. Зацепившись за нее руками и поворачивая в сторону, приводишь в движение механизм, и он с тонким потрескиванием приоткрывает завесу экрана. Воздух. Делаешь шага два и оборачиваешься в недоумении: стоишь в центре площади, где захватило тело облако пыли, но где церковь? Только мелкая мозаика, вычерчивающая небольшой треугольник. Где Город? Вокруг, насколько хватает глаз, простирается мертвая пустыня. Ветер сбивает с барханов шапки песка. Куда идти? Сознание теряется в догадках, но идешь прямо, стараясь оставлять хоть не четкий, но прямой след ног. Воздух прохладен, скорее всего, сейчас ночь. Но на небе сияют два светила – звезды-близнецы, испуская чуть грязный бледно мерцающий фиолетовый цвет.

В голову стучится странная шальная мысль: может это мертвая планета, блуждающая по венам космоса. Все идешь. Становится жарче. Над горизонтом поднимается третье око - и небо превращается в дно бассейна с чистой водой, в дно, выложенное кафельной плиткой с цифрами. Эти числа до боли знакомы: года жизни, даты рождений, дни любви, разлуки; Но сил разглядывать небо нет: горло в песке от планктоновой пыли воздуха, губы в трещинах. Падаешь от бессилия, глаза закрываются, падаешь в пропасть.

Опять все куда-то исчезло и находишься в том первом городе, в котором ползет туманом по улицам страх. Только помнишь, как летел сквозь лица людей, их мысли, чувства; летел долго, скорее всего, целую вечность. Город спит, дрожа дымом печных труб, старыми вскрытыми дверьми. Один. Небо заволокло малиновыми тучами, которые бегут в даль, как в ускоренной по кадровой съемке. Но вот на единственную мостовую выползает обезумевшая толпа людей, тащащих на поводке какой-то сверток. Они проходят рядом - и в ноздри ударяет гнилой, потный запах черных человеческих душ. Остановились, кто-то достал ржавый металлический крест и прибил к нему того, кто был в свертке. Шествие продолжилось. Через пятьсот метров все замерли - “виновник торжества” упал и не смог больше подняться. Все разошлись. Под его телом образовалась лужа крови, смешавшаяся с комками грязи. Чуть нагибаешься к нему и чувствуешь, как сзади на голову опускается тяжелый молот. Все меркнет, и опять опускаешься в холодную воду мерцающего космоса.

Открываешь глаза - темно. Руками ощупываешь окружающую мглу: похоже на гроб. Открываешь то, что сверху: свечи. Они расставлены вдоль домов города, по улице, являющейся ареной погребального шествия. Траурная колонна представляет собой вереницу черных балахонов с горящими желтыми глазами. Они все идут. Откуда-то сбоку и, скорее всего, из третьего или четвертого окна пошел снег, падая на лица шествующих, колючими холодными иголками. Вскоре он закрыл собой все зримое пространство, остались лишь уже черные от времени сгоревшие свечи, точнее обгоревшие стволы молодых берез. Тени исчезли, но они здесь - идут, неся перед собой гроб, идут без устали. Время все бежит, кажется, что слышишь отсчет секунд, минут, часов, лет и, наконец, человеческих жизней. Гроб чуть покачивается, так и норовит пойти на дно океана - движущего мерцающего снега. Похоже, проходит вечность, все чувства, сменяя друг друга, совершают какой-то таинственный обряд, неведомый сознанию, может, обновление. Снежный дождь начинает стихать, и уже открываются чуть зеленые, светло-зеленые угловатые окна времени. Шествие продолжается... На его пути появляется старая заколоченная дверь. Доски со жгучим треском начинают отскакивать от нее, слетая со ржавых гвоздей и петель. Пара шагов к двери - и перед глазами предстает огромная, сияющая, матовая дыра, пронзающая небо и уводящая взгляд в туманную млечность.

Что там будет? К чему весь калейдоскоп звуков и тишины? В чем смысл города нереальных снов? Куда уводит приоткрытое око, напоминающее пограничный турникет из чрева матери в будущую жизнь, что стоит за рождением и смертью?..

Уже утро. Город постепенно приходит в себя. Последние отголоски страха, смущенно уползают в норы, проделанные в душах людей. Солнце пропихивает свои лучи сквозь плаценту облаков. Скоро будет день, потом ночь. Вместе с ней опять придет пора страха, опять сознание унесет душу в город, наверное, уже последний город нереальных снов...

06-03-1999^